Самый первый, древний гностицизм известен нам из кодексов Наг-Хаммади, представляющих собой весьма разнородное собрание писаний. Здесь и мистические инструкции, и выдержки из Платона, фрагменты "Corpus Hermeticum", христианские тексты, как канонические, так и нет, и дикие космогонии в духе "космических опер". Авторы этих текстов были "еретиками" для своих воцерквленных соперников. Однако сами авторы были убеждены, что по своим намерениям они христиане. Некоторые из них могли быть посвященными в эзотерические культы по линии тайной доктрины, другие могли принадлежать к малочисленной философской элите. Кроме того, верования гностиков напрямую подпитывались манихейством, которое распространилось вплоть до восточного Китая и в какое-то время даже соперничало по влиятельности с Римской церквью.
Одной из существенных компонент Гностицизма был махровый платонизм, в котором тяга к иным мирам превратилась в суровый дуализм, ставивший дух над плотью и над миром вообще. Принимая за аксиому распространение среди людей ощущение нехватки, Гностики довели его до новых уровней космического безумия, настаивая на том, что жизнь на нашем шарике, состоящая из чередований секса и смерти, является не просто непоправимым бедствием, но ловушкой космического масштаба. Центральный миф запутаннейших космогоний Гностицизма гласит, что творцом этого мира является не бог добра, но мрачный Демиург, который по своему неразумию попросту завалил свою работу. Сам Платон рассуждал о таком демиурге в диалоге "Тимей", но характеризовал его как в целом благое существо. Демиург Гностиков не обязательно зол, просто он и его слуги (известные как архонты, или власти) - всего лишь тщеславные хвастуны, которые по ошибке принимают самих себя за повелителей вселенной. По их воле люди заточены в материальной вселенной, однако мы несем в себе остаточные искры божественной и изначальной плеромы (полноты), которая существовала до того, как строительная компания Демиурга наспех сваяла кривое здание вселенной. Таким образом, человеческие существа, в сущности, качественно превосходят экосистему. Мы - не слуги, мы даже не хозяева, но чужие в чужой земле.
По контрасту с ортодоксальным христианством, с его преисполненной комплекса вины доктриной первородного греха, Гностики утверждали, что печальное состояние мира - не наша вина. Ошибка лежит в самой структуре Вселенной, не затрагивающей нашей сущности. Мы не должны искупать никакие поступки, мы попросту должны открыть, или вспомнить, дорогу домой - путь, который мистически также является путем вовнутрь. В отличии от церкви, которая встраивала духовную автономию отдельного веруещего в проработанную корпоративную иерархию, подобранную на руинах римского государства и возведенную на учении о магической передаче апостольского авторитета, Гностики придавали наибольшее значение высшему авторитету, авторитету эзотерического гнозиса - мистическому прорыву к тотальному освобождению, откровению о том, что ты - часть первоначального божьего замысла, что ты свободен. В одном из немногих уцелевших фрагментов, принадлежащих великому Валентину Александрийскому, Гностику-христианину 2-го века читаем: "Вот то, что нас освобождает: знание того, кто мы, кем мы стали, во что мы ввергнуты, к чему мы стремимся, чего мы бежим, что есть рождение и что - перерождение".
Первичной дихотомией психологии Гностицизма является не грех и раскаяние, но невежество и гнозис, забвение и память, сон и пробуждение к знанию. Гностики искали тот самый чистый сигнал, который победит шум и сотрет налет ржавчины вавилонской - неописуемый порыв, приправленный платонической экзальтацией, личной встречи с Логосом, вырезанном в самом сердце божества.
Гораздо более магический, алхимический подход к гнозису в особенности характерен для языческого "Corpus Hermeticum". В одиннадцатом трактате Корпуса под названием "Ум" один из великих жрецов говорит: "Убедившись, что нет ничего невозможного для тебя, представь себя бессмертным и способным понять все сущее, все искусства, все учения, нрав всяк живущей твари... Собери в себе ощущения от всего, что сотворено, от огня и воды, сухости и влаги, и побывай повсюду одновременно, на суше, на море, в небесах; еще нерожденным, в чреве, молодым, старым, мертвым, по ту сторону смерти. И когда ты поймешь все это как одно - времена, пространства, вещи, количества, качества, - именно тогда ты сможешь постигнуть Бога."
В каком-то смысле эта иллюминация проникает в возвышенные сферы сознания: призыв быть нерожденным заставляет вспомнить дзенский коан, в котором ученика призывают вспомнить, каким было его первое выражение лица: "до дня твоего рождения". Но в отличие от дзена, Гностику вменяется поддерживать одержимость. Гнозис позволяет мистику не просто познать Бога, но познать то, что знает сам Бог. Иными словами, речь идет о самообожествлении.
Гнозис всегда основывлся на передаче тайн, и скрытую битву откровений и невидимых свершений можно найти повсюду в Гностической традиции. Некоторые гностические мифы о творении повествуют об агентах плеромы, закулисных работниках, обманывающих архонтов и открывающих двери духовного освобождения прямо посреди их ложных творений. Гностики никогда не принимали традиционную христианскую легенду о рае и аде, Адаме и Еве. Родив, вероятно, первую известную в истории метафизическую теорию заговора, анонимные авторы "Тайной книги Иоанна" прочли Книгу Бытия с точностью до наоборот, утверждая, что Эдем на самом деле был низкопробной реальностью, сфабрикованной некомпетентным невежественным тираном. В одной из наиболее поражающих гностических ревизий сам Христос ( также изестный как Логос) тайно входит в сад под видом Змея и тем самым дарует спасительное знание первоначально одураченной паре. Это знание - именно то, которое было обещано Змеем: знание, пробуждающее нас в наше божественное состояние, освобождающее нас от оков невежества. В этой трактовке стремление к знанию и через знание к тому, чтобы стать "как боги", становится лейтмотивом всего Гностицизма.
Хотя Гностики определенно исходили из того же платоновского небрежения телом, которое оказало значительное влияние на Христианство, их отвращение к материальному миру и его архонтам нельзя считать всего лишь аскетическим разочарованием во всем происходящем. Они ненавидели мир в том числе и потому, что ненавидели те силы, физические, институциональные или психологические, мешавшие личности осознать потенциал, который они связывали с освобождением, со сбрасыванием всех оков. Одержимые почти параноидальной враждебностью к экосистеме, они страстно желали свободы, и хотя эта жажда не могла быть удовлетворена ничем как тогда, так и сегодня, она привела к возникновению нового чувства автономии, которое было характерно для личности в поздней античности точно также, как оно характеризует индивида в современном мире. Такая личность видит себя свободной, познающей искрой, которая борется против внешних сил, ограничивающих и подавляющих ее. Несмотря на весь свой языческий оккультизм, многие гностики рассматривали архонтов в астрологическом ключе, следуя общепринятому в те дни убеждению, что звездные владыки держат судьбы людей и стран в своиз звездных руках. Вместо того чтобы принимать Зодиак в качестве закона судеб, Гностики настаивали, что сознание способно преодолеть его ограничения посредством углубления психологии, ума и мистической воли. Одним словом, гностическая борьба - это борьба освободительная, либертарианская.
Обосновав духовный авторитет "я", Гностики бросили вызов нерушимости авторитета, на котором основывалась структура института Римской церкви. Именно для того, чтобы контролировать такой идеологический уклонизм, церковь разработала представление о "ереси" - извращении или отвержении ортодоксального учения, концепцию, которую в наши дни можно понять по аналогии с инакомыслием. В этом отношении Гностики оказывались в буквальном смысле диссидентами, бросавшими вызов принятому закону и доходившими до таких антиномий, как учение Карпократа, представители которого призывали "презреть и нарушать все законы, сочиненные ложным библейским Богом-творцом". Пародируя своих противников, сторонники Карпократа увлеченно меняли сексуальных партнеров, явившись провозвестниками "свободной любви", свойственной современным утопическим коллективам и либертарианской контркультуре.
К началу Темных веков церковь в оновном добила представителей Гностицизма старой школы, но гностические идеи и образы не ушли из западного мышления и опыта. Различные еретические учения манихейского дуализма и духовного анархизма можно обнаружить на протяжении всей истории христианства, и даже ортодоксальное христианство - с его ненавистью к сарацинам, ведьмам, евреям и сатанистам - часто вело себя в более манихейском ключе, чем хотели бы думать его иерархи. Платонические мечты гностической элиты о трансцендентном освобождении и самообожествлении перекочевали в европейское эзотерическое, герметическое и алхимическое подполье, архетипы которого уходили гораздо глубже к технологическому бессознательному человечества, чем может показаться на первый взгляд.
Как бывает со всеми архетипами, мифические паттерны, связанные с гнозисом, двулики, многозначны, противоречивы. Сегодняшние техногностики находят, что они, сознательно или нет. окружены сложным набором идей и образов: трансценденция через технологию, жажда информационного экстаза, желание контролировать и совершенствовать свою бестелесную искру. Техногностический миф тоже воскрешает темные фигуры демиурга и его архонтов, которые заново входят в массовое сознание в образе технократических элит, формирующих спектакль, использующих технологии слежки и тайно манипулирующих информационными инструментами, желая управлять обществом и длить сон человечества. Эти образы могут ввергнуть нас в темную пучину паранойи, но, наблюдая, насколько часто в истории ХХвека эти страхи находили свое подтверждение, имеет смысл признать известную долю недоверия к силам, управляющим миром, здравым компонентам любого современного мировоззрения. Так что нам не нужно быть манихеями, для того чтобы воспринять гностический импульс, проявляющий себя в современной технокультуре.
